Японская эстетика связана с чувством прекрасного, которое именно в Японии крайне остро развито. И это чувство прекрасного можно было бы списать на очередное стремление западных исследователей придать какую-то загадочность Японии, если бы эталоном для прекрасного не являлась сама природа. Именно природное тяготение к природе, к естественной красоте – неотъемлемая черта искусства Японии. Именно поэтому японская классическая архитектура органично вписана в окружающую природу.
Одним из образцом прекрасного является гора Фудзи (Фудзияма, где “яма” – гора). Ее снежная вершина и сегодня производит неизгладимое впечатление чистого духовного начала, возвышающегося над всем бренным. Для многих поколений японцев вершина Фудзи оставалась (и остается) образцом художественного совершенства. В этом смысле ни с чем не сравнимы слова японского поэта VIII столетия Ямабэ Акахито, чьи стихи о Фудзи вошли в антологию ”Собрание мириадов листьев” (Монъёсю):
Я на берег морской
вышел в бухте, что Того зовется,
И увидел вдали
белый купол Фудзи-горы -
Будто снег лежит в небесах….
Образцовым местом для уедининения и размышления о всем сущем в традиционном японском искусстве, кроме горной вершины, являлась хижина для медитации в глубине горного леса. Совсем идеально если она окружена садом камней, который можно созерцать, сидя на веранде. Искусство Японии породило человека-созерцающего, который в момент созерцания не отделим от птиц и самой природы. Это созерцание позволяет проникнуть в самую суть вещей, что несомненно является условием состояния сатори – просветленности в буддизме. Именно поэтому буддизм стал так популярен в Японии.
Сегодня, в наши дни, создать атмосферу японской эстетики у себя дома можно через садовый интернет магазин. Японские растения способны создать атмосферу уединенности и умиротворения в любом помещении, построенном на Западе.
Это покажется странным, но традиционное японское мировосприятие прекрасного в XIX столетии оказалось крайне близко американцам. Движение трансцеденталистов, которое получило начало с трактата “Природа” американского философа Ральфа Уолда Эмерсона, и по сей день не утратило своих позиций в Штатах.
Таким образом не только Запад совершил экспансию на Восток, но и Восток оказал немалое влияние на Запад. Эмерсон был первым, кто бросил вызов механицизму XVIII века. Вот его слова, сказанные в ответ Карлейлю на упреки в излишнем мистицизме:
“Порой вы ставите мне в вину какой-то непонятный, неизвестно откуда взявшийся небесно-потусторонний идеализм. Коль скоро речь идет о пристрастии, боюсь, я ещё более заражен этим влиянием, чем вы полагаете. Меня посещают радостные грезы, которые я не могу не занести на бумагу, ни тем более найти им какое-либо применение на практике… я оишь возношу хвалу Предвечному Будде”.
Очевидно Эмерсон под “небесно-потусторонним идеализмом понимает буддийскую теорию шунъяны – пустоты. Сами японцы склонны говорить о том, что вряд ли Эмерсон познал самую суть буддийской теории, однако принжение гайдзинов – извечная черта японцев.
На самом же деле мне близки такие слова из Хагакурэ: “Господин Санэнори однажды сказал: “Есть вещи, которые нам понятны сразу же. Есть вещи, которых мы не понимаем, но можем понять. Кроме того, есть вещи, которых мы не можем понять, как бы мы ни старались”. Таким образом непонятое ограничено лишь нашим восприятием и нечем больше ….