Традиционно в Стране Восходящего Солнца любовь и семейная жизнь – были разными понятиями. По любви люди как правило сходились в деревне, где было меньше условностей. В городе же традиционными семейными ценностями являлись дружба между супругами, нежность, забота друг о друге и о детях. При этом, если мужчина находил себе любовницу на стороне, это не осуждалось обществом, а воспринималось как должное.

Отсюда любовь ассоциировалась с романтикой, и не воспринималась всерьез людьми. Конечно же были случаи, наподобие истории Ромео и Джульетты… Но эти случаи были больше исключениями, чем правилами. Если любовники из-за невозможности быть вместе совершали двойное самоубийство (дзунси), то конечно же это было почвой для ещё большего романтизма и недосягаемости. Однако дзунси совершались и супругами, прожившии долгие годы.

Например генерал Ноги Марасукэ, герой русско-японской войны, после смерти Императора Мацухито (Мэйдзи) вместе с женой совершили дзунси: в этом случае жена генерала исполнила роль кайсяку, то есть нанесла удар мечом, чтобы отсеч голову мужа, когда тот вонзил себе нож в живот. То есть помогла ему совершить обряд сэппуку, а затем себе перерезала горло, согласно обряду. Для этого девушкам из рода самураев при достижении совершеннолетия дарили маленький танто (кинжал), чтобы в будущем они могли им воспользоваться, когда представится случай.

Иными словами и супруги могли испытывать любовь друг к другу, но видимо это всё же были исключения из правил. В принципе и сегодня массово люди женятся исходя из материальных предпочтений, чем из идеальных.

Однако лично меня поражает та легкость, с которой японцы относятся к “жрицам любви” – куртизанкам. Профессия куртизанки в Японии ничуть не считалась позорной, а наоборот ценилась, как и любые другие профессии. Считалось, что хорошая куртизанка может отвлечь семьянина от домашних проблем и подарить ему миги любви. И порой муж не скрывал, где был, и жены воспринимали такое положение вещей совершенно нормально.

Сами куртизанки в период Мэйдзи, как и в общем, в истории Японии делились на ранги. Все куртизанки назывались дзеро. Агэ-дзеро – профессиональные куртизанки, зарегистрированные органами государственной власти. Они отличались от мисэ-дзеро – то есть тех жриц любви, которые не были зарегистрированы. Также была высшая категория куртизанок – юри, живущих в богатых кварталах города. К концу эпохи Мэйдзи в Японии насчитывалось около пятидесяти тысяч куртизанок , зарегистрированных, и около восьмидесяти тысяч незарегистрированных.

Однако была ещё одна категория лиц женского пола, относящихся к “любви” – макакэ. Так называли женщин, отданных иностранцам в качестве постоянных жен. В этом плане японцы гораздо более гостеприимней других народов. Любой иностранец, который приезжает, даже если он последний красноволосый большеглазый варвар – гайдзин, и он имеет право на женщину. Конечно, судьба японко отданных в макакэ была незавидной – они презирались, в отличие даже от мисэ-дзеро.

Вместе с тем, неправильно думать, будто любовь и плотское вожделение для японцев периода Мэйдзи было одним и тем же. Считалось, что влечение к противоположному полу – нечто само собой разумеющееся, как сходить поесть, например. Поэтому, если в любви тебе не везет, ты можешь утешится тем, что всегда доступно – сексом. В этом плане и макакэ и дзеро – нормальные формы удовлетворения человеческих потребностей.

Что же касается достоинства этих женщин, то мне сразу вспоминается эпизод из книги Д. Клэвэла “Сёгун” когда Анджисану предложили женщину , а он отказался, мотивировав это тем, что женат, куртизанка вышла из его комнаты полуобнаженная с достоинством.

Очень многие семьи , особенно в начале периода Мэйдзи, чтобы прокормиться, продавали девочек в дома, где из них готовили куртизанок. Если девушка шла на такую профессию, что прокормить своих маленьких братьев, в обществе она могла встретить не осуждение, а высокое одобрение. Вот такая она японская мораль, и ничего таинственного тут нет.